Суеверный человек всегда легковерен. Легковерным просто манипулировать, а от манипуляций до катастрофы один шаг. Суеверие – настоящая язва человечества, от нее погибло больше народу, чем от всех эпидемий чумы вместе взятых.
"Лучше умереть от любви, чем от скуки."
Нельзя чувствовать себя сытым, если мать голодает
Вещи лишали разума, люди души, а море жизни.
Память сама знает, что делать с попавшими к ней обломками человеческой жизни, это касается только ее, и не следует совать нос в ее дела.
Это была первая история, которую ей поведали сразу после приезда сюда, причем так, словно дело не терпело отлагательств: у них в деревне есть негр. Он появился двадцать три года назад, и похоже, за это время они так и не пришли в себя. Как гласила легенда, чернокожего младенца нашли на пороге церкви в корзине из-под инжира. Никто никогда не видел ни одного негра ни в Сен-Викторе, ни в окрестностях, и жители деревни решили, что ребеночка сделали в Ницце или еще в каком-нибудь городе, а там, сами знаете, всякое бывает, в том числе и черные младенцы.
...Адамберг взял за правило опасаться обычных, ничем не примечательных людей и скорее доверял верзилам или уродам: они с самого детства научились быть тише воды, ниже травы, чтобы окружающие оставили их в покое. Обыкновенные люди не так благоразумны, они доставляют больше хлопот.
Само собой возникало ощущение, что можно решить все мировые проблемы, если обзавестись «комбинированным токарно-фрезерным станком» или «универсальным торцевым ключом».
Когда в обычной жизни, откуда ни возьмись, появляется нечто высокохудожественное, все удивляются, восхищаются, до тех пор пока не обнаруживают, что их надули, расставив хитрую ловушку.
— Он не похож на других. — Не такой, как все полицейские? — Хуже. Не такой, как все люди.
...ничто куда проще, чем нечто.
Любовь дарит крылья, зато подрубает ноги, – так стоит ли рисковать?
Его подсознание не внушало ему особого доверия. Он всякий раз заглядывал в него с опаской, как в котел злого колдуна, где ко дну пристало что-то непонятное и пугающее.
Любовь дарит крылья, зато подрубает ноги...
— На сей раз у самого края раны эксперты нашли три волоска. Их переправили в ИКУНЖ, в Росни, — продолжал комиссар. — Я попросил их поторопиться.
— А что это такое — ИКУНЖ? — с любопытством спросил Полуночник.
— Институт криминалистики управления национальной жандармерии, — пояснил Адамберг. — Там могут установить личность убийцы по одной нитке из его носка.
— Понятно, — кивнул старик, — я просто люблю ясность.
Он с удовлетворением осмотрел свои голые ноги, обутые в огромные тяжелые ботинки.
— Я всегда подозревал, что от носков одни неприятности. Теперь-то я понял, что к чему.
До чего же человек – отвратительное создание, вечно-то он норовит привязаться к худшему, что было в его жизни.
Ничто куда проще, чем нечто. Ничто – это грустно, но просто и понятно.
Вот что случается,когда идёшь напролом.Вечно все спешат,торопят события.Ничего хорошего из этого он выходит .Грех нетерпения.
Последние пятьдесят метров-самые трудные на свете.
В любви всегда одно и то же: если ты не любишь человека, он остается, а если любишь - уходит. Система работает просто, никаких неожиданностей, а в результате - неминуемые неприятности или катастрофа. И все это ради двух-трех недель изумления и восторга, - нет, пожалуй, это не стоит того. Любовь на долгие годы, любовь созидающая, дающая силы, возвышающая, очищающая, светлая, прочная - все, что люди придумали про любовь и во что верят, пока не обожгутся сами, - это просто чушь.
Когда человек задает вопрос, он обычно уже знает ответ. Иначе ему бы лучше помолчать.
Адамберг расстроился, увидев ее среди жителей этой деревни. Значит, все возможно. Например, у нее там свой дом, свои стулья, чашки, — почему бы нет, разве у нее не может быть чашек? — умывальник, кровать, а в кровати этот тип с его постоянством, с его земной любовью, ровной и надежной, как солидный деревенский стол — простой, крепкий, промытый до идеальной чистоты. Камилла — на одном месте, привязанная к этому типу, спокойная и всем довольная. Значит, у них по меньшей мере две чашки. Следовательно, есть еще и тарелки, и приборы, и кастрюли, и настольная лампа, и, наверное, что совсем уж плохо, — ковер.
Распилить парня надвое — это превышает порог жестокости, допустимый между соседями.
Захватывающе прекрасные пейзажи сковывают свободу мыслей.
Мы как будто играем заученную пьесу, где каждый актёр делает вид, что его слова что-то значат, а на самом деле всё уже и так ясно, и реплики произносятся просто, чтобы заполнить время до завершения действия.