Рулетка жизни крутится, выбирая счастливчиков.
Хочешь сорвать банк?
Играй!
Но помни: если выпадает красное, то чёрные проигрывают.
Делайте ставки, господа.
Человечество... – это не более чем гигантский муравейник, расположенный на краю бездны, называемой бесконечностью. А в бесконечности могут происходить какие угодно вещи, и кто знает, чем это завершится? Известны ли нам хоть какие-то факты – нам, существующим в крошечном уголке безграничной вселенной, этого пребывающего в непрерывном движении потока пространства и времени? В начале времен энергию звезд пили гиганты – существа, что шагали или парили в пространстве между мирами, заселяя звездные системы и используя их в своих целях. Некоторые из них сохранились до сих пор. Каким человеческий род предстает в глазах этих существ? Я скажу вам каким: мы не более чем жалкий планктон в бескрайнем море пространства и времени!
Это же граничит с преступлением — не рассуждать логично, когда есть такая возможность!
... у здравого смысла есть два конца: один нужный, а другой ненужный. И только за один можно хвататься смело, зная, что он выдержит, — это и есть нужный. Его сразу узнаешь, потому что он не обманывает, этот нужный конец, и, что бы вы ни делали, что бы ни говорили, он все выдерживает.
Но где начало и где конец нелепости в таком деле?
— Какое дело, господин подрядчик, какое дело! Вот увидите, мы никогда не узнаем, каким образом убийце удалось выйти из этой комнаты!Тут г-н де Марке, лицо которого буквально светилось оттого, что он ничего не мог понять, соизволил вдруг вспомнить, что долг его заключается в обратном, то есть как раз в том, чтобы стараться понять, и позвал жандармского бригадира.
Я не люблю журналистов. Это большие путаники, отчаянные головы, которых следует бежать, как чумы. Такого сорта люди считают, что им все позволено, и ни к чему не питают уважения. Стоит только, на свое несчастье, дать им малейшую поблажку и подпустить к себе, и уже не знаешь, как от них избавиться, так и жди какой-нибудь неприятности.
– Ну, наконец-то, матушка Молитва! Долгонько же мы вас не видели, – сказал хозяин.
– Я очень болела, чуть было не померла, – ответила старуха. – Нет ли у вас, случаем, каких-нибудь объедков для Божьей твари?
И она переступила порог харчевни, а следом за ней вошел огромный кот – я даже не подозревал, что могут быть такие большие коты. Тварь глянула на нас и испустила такое отчаянное мяуканье, что у меня мурашки побежали по спине. Никогда в жизни не слыхивал я такого отвратительного, мрачного крика.
Никто не оставляет за собой столько следов, если они и в самом деле свидетельствуют об истине!
Совпадения – самые злостные враги истины.
Когда хочешь докопаться до истины, разгадать какую-то тайну, нельзя упускать ничего из того, что видишь или слышишь вокруг. В каждой мелочи надо искать свой смысл.
Молодость не знает сомнений.
Пекарь делает хлеб, плотники – дома, а мы вот делаем покойников.
– Как говаривал твой отец, в войне учет идет лишь победам. Об остальном слагают песни дураки.
Жизнь несправедлива. В ней нет четкого порядка. Люди умирают случайно. Очевидная, должно быть, истина. Нечто, о чем знают все. Нечто, о чем знают все, но втайне никто не верит. Все думают, что когда смерть к ним приходит, то непременно в виде урока, назидательного итога, истории со смыслом. Непременно в мантии сурового схоласта, доспехах мрачного рыцаря, тоге грозного императора. Он ткнул труп носком сапога, повернул чуть набок, дал ему упасть обратно. А смерть – лишь скучный, вконец заезженный клерк, которому не продохнуть от рутинных дел. И никому ничего не зачитывается. И нет торжественного итога. Она подлезает к нам сзади и подсекает, когда мы сидя справляем нужду.
Так вот, иной раз мне кажется, что человек совершает великое зло очень быстро. Вжик клинком, и готово. В то время как добрые деяния требуют времени, а заодно и всевозможных, подчас крайне неудобных усилий. У большинства людей просто не хватает на них терпения.
От бивуака Кальдер отъехал с бременем тревоги, подобным мешку камней. Когда самое большее, что обещает родной тесть, это не участвовать в твоем убийстве, для понимания дерьмовости положения много ума не надо.
Зоб пожевал губами. Как бы это складнее высказать… А впрочем, дерьмо все равно дерьмо, какие розочки из него ни лепи.
– Все дело в цене? Маг склонил голову. – Ну а вы думаете, в чем суть любой войны?
– Герои – это нечто куда большее, чем просто хорошие люди.
– Герои создаются наспех из самых что ни на есть простых материалов. Наспех созидаются, и так же быстро выбрасываются, а на их место встают новые. Если мое мнение чего-то стоит, то они бесполезны.
Солнце словно исчезло с неба, ну да бог с ним. Удушающий сумрак царил в Осрунге. Среди деревянных строений бесновался огонь. Пламя вздымалось, и от него испарялась во рту слюна, пот стягивал лицо высохшей коркой, мерцал воздух.
Вон выпотрошенный дом – одной стены нет, половицы торчат в воздухе, окна таращатся в никуда.
Вот она, война. Очищенная от мишуры. Без надраенных пуговиц и блях, бравурных оркестров, бойких салютов. Без сжатых челюстей и ягодиц. Без речей, горнов и возвышенно-надменных идеалов. Вот она, раздетая донага.
– Спасибо, – откликнулся генерал, натягивая поводья скакуна. – Я просто пытался сказать правду.
– Правда, она как соль. По крупице вроде приятно, а от пересола тошнит.
Власть - это дьявольское наваждение. Мираж. Чем ближе ты к нему, тем он дальше уходит. Столько требований к равновесию сил. Такое давление приходится выносить. Все последствия любого решения повисают на тебе таким бременем...
– Понимаю и скорблю, только вся беда в том, что калечить у меня получается несравненно лучше, чем лечить. Трагедия моей жизни. Но тем не менее неплохо делаю швы, знаю, как по Аломантре накладывать повязки с вороньим когтем, да еще могу напеть-нашептать заговор-другой…
– И как, помогает?
– То, как я их напеваю? Разве что отпугивать кошек.
Когда каменщик возводит стену на склоне и она рушится, он едва ли вправе сетовать, что она простояла бы тысячу лет, если б ему для работы дали ровную землю. Так вот, на войне земля никогда не бывает ровной.