Сергею Петровичу шёл сто седьмой год. Он был одинок и проживал в своей однокомнатной квартире на первом этаже в первом подъезде обычной пятиэтажной "хрущёвки".
Жизнь в замке неспешная и размеренная. Изо дня в день она идёт своим чередом, своим обыденным и в чём-то скучным порядком. На кухне слышно звяканье кастрюль и тарелок, ворчливое бормотание повара на своих помощников.
В таверне стоял дым коромыслом, матросня дралась, браталась, напивалась и снова дралась. Ломались старые, не раз сколоченные табуреты, головы, носы, кости...Иногда шли в ход ножи и пистоли, пару раз в неделю обрывалась чья-то жизнь.
Квартирка понравилась ему сразу. Небольшая, но светлая, с видом на маленький липовый скверик. Дом тоже был небольшим — кирпичным, двухэтажным, под гулкой жестяной крышей с парой подслеповатых слуховых окошек. Здесь было покойно и тихо. Это потом уже Тимофей узнал, что дом не выносил пустого шума.
«…Но я расскажу тебе о том, почему я все-таки решился встать на тот путь, который навсегда изменил жизнь человечества. Дело в том, что я полюбил девушку. Она была христианка. Ее звали Диана. Мы работали вместе в госпитале. Я пытался ухаживать за ней, дарил цветы и конфеты, приглашал в дорогие рестораны. Она изредка принимала мои ухаживания, но была всегда холодна со мной и безразлична. Не сразу я понял, что тому виной мое увечье. Даже лучшие протезы того времени не могли скрыть отсутствие левой...
«…Ответ пришел из белесого ниоткуда: – Потому что память в этой фазе существования недоступна. Накопление информации не происходит. – А на тебя, что ли, запрет не распространяется? Ты где? – Да здесь я… И не один. Нас тут несколько сотен греется. Перезвон смешков прокатился по пустоте. – Греется? Холода не чувствую… – А как это назвать? Пользуем как внешнюю память то, до чего можем дотянуться в материальной фазе. Мыслим если не полноценно, то сносно… В незримую беседу влились другие...
"Признаться, она тогда не принимала всерьез робкого Сергея, только шутила: в то время голову ей заморочил председатель колхоза — молодой, красивый, как кукла. Он был с ней очень вежлив, старался сам возить ее всюду на своем «газике». Часто сворачивал в лес, показывал, где в бору растут боровики, как их искать, заводил в такую чащу, что одна она не могла бы выбраться оттуда. Боровиков она так и не научилась находить в вереске, а вот голова ее очень скоро закружилась от «чистого, лесного воздуха»,...
«…– Вас приветствует загробный коллектор. Благодарим за проявленное терпение. К сожалению, сейчас все двенадцать триллионов линий заняты. Вы находитесь в режиме ожидания.
Ваша очередь между кланом разумных головоногих, чей корабль сгорел в короносфере Альдебарана, и электронным вирусом, совершившим ритуальный суицид в несвойственной ему операционной системе.
Пожалуйста, ожидайте вызова Куратора-Распределятора. Еще раз благодарим вас за понимание…»
Не дослушав этот поток бреда, я испуганно нажал паузу. Понятия не имею, что это было за произведение – видимо, кто-то из молодых авторов. Если это был набор советов по одежде, то он меня потряс: атомная бомба, трое детей, окаменелости, великаны, карлики… Что это могло значить? Я долго перебирал самые сумасшедшие варианты, но как ни бился, не смог придумать никакой связи со стилем одежды. Лишь слово «доктор» вызвало в памяти белый халат и круглое зеркало на лбу, а имя «Феликс» – фуражку, кожаный...
«…Зеленым коридором мы прошли на выход из аэропорта. Зал для встречающих был почти пуст. «Рисовать воздух… – думал я, – это, пожалуй, интересно. Тут могут быть толк и смысл, если, конечно…» – Вот она, моя Агнесса, – Ханс ободряюще сжал мне локоть. – Не бойся, она хорошая. Хе-хе. Навстречу двигалось существо в бесформенной хламиде. На лице застыло выражение непобедимой скорби – точь-в-точь старая лошадь, которую ведут на бойню. Взгляд существа был обращен куда-то внутрь, как у девушки с...
К дочери Царя сватаются многие, но царевна не желает выходить замуж, поскольку ей предсказан Оракулом в мужья Принц-Иван. А с предсказателями судеб лучше не спорить.
«…Хрустальный терем содрогнулся от пронзительного вопля. Гибкое юное создание с завитыми усиками, натертыми до блеска крылышками, алыми губками и приклеенными ресницами металось по залитой солнцем веранде и размахивало всеми четырьмя руколапками. Леди Т, что сидела в кресле прямая, как шест, лениво повернула голову, шевельнула усами и презрительно изрекла: – Что опять у тебя случилось, Мисс Я-не-вынесу-мусорное-ведро-не-накрашенная? – Ноготь сломался! – возопила Мисс, которая предпочитала,...
Мечты сбываются, если сильно пожелать. Ну а если в руки мальчика попадёт упавшая звезда, тут главное не оплошать и успеть загадать своё самое заветное желание.
Я совершенно не помню маму. Ни капельки. Лишь некий смутный образ, который отдалённо напоминает человеческий облик. Словно фигура вошла в туман и постепенно, уходя вглубь, теряется в клубах дымки, медленно истаивая.
Пётр Петрович торопился: не стоило опаздывать на встречу. Хоть забот навалилось по самую макушку, дела лучше отложить на потом. Если Регина только вздохнёт с укоризной, то Светлана из-за пятиминутного опоздания способна закатить скандал.
Шкатулка секретов – некий мистический артефакт, посланный в наш мир самим Мефистофелем. В нем заключены самые зловещие и самые опасные предметы, созданные им в недрах дьявольского пламени. Каждый из них может быть направлен только на совершение зла, используя порочные желания и слабости людей. Шкатулка секретов – это цикл рассказов о мужественных людях, способных сопротивляться чистому злу.
Преддверие апокалипсиса совсем рядом. Что с нами будет, если мы не сможем дышать и растить урожай? Неужели человечество и впрямь собралось покончить свою жизнь самоубийством? Хотя кто знает, может люди еще одумаются и сохранят себя и любящих их друзей.
Парень по имени Слэтер отправился добровольцем на войну и попал на свой первый марш-бросок, чуть не погиб, поел вяленого мяса, влюбился и при этом раскрыл тайну военной тактики золотых драконов. И даже извлек важные уроки. Возможно.
Профессор плакал, размазывая по лицу сопли пополам с кровью.
– Ну, вот, – гнусаво произнес он, в бессилии показывая испачканные ладони. – Опять. За что, а? За что, я вас спрашиваю?
Сосед по подъезду, сапожник Пантелей Бабыленко, поскреб затылок, посмотрел на сбитые кулаки.
– Вид у тебя придурковатый, Семионыч, – откровенно ответил он.
– А я виноват? – с надрывом произнес профессор…
«…В парадном не пахло ничем. Даже смертью. И тем более – мочой и фекалиями. Фекалиями… Муравей попытался улыбнуться собственной интеллигентности. Он полз на второй этаж по широкой лестнице. Как самый настоящий муравей. Если только муравьи могли существовать в таком адском холоде. И голоде. Засунутая в карман пальто рука слабо сжалась. На том месте, где теперь пустота. Ничего. Ни крошки от ста двадцати пяти граммов хлеба. Вязкого, словно глина. То, что полагалось ему как научному сотруднику Музея...