Сказка о спящем красавце или Леськино счастье

А я что? Нос задеру, вроде и чин выдержала. А уж как одни останемся, так за всё друг с друга спросим, мы же оба в должниках ходить не любим, вот всё и торгуемся. Так уж двух сыночков наторговали, глядишь, и еще появятся. Мы на это дело щедрые.

Тут уж лес заповедный люди добрые десятой дорогой обходят. Батька ж с дружком своим любимым поймают и пить с собой заставят. У них-то глотки луженые, а прохожим боги столько сил не отмерили, вот и спасаются, как могут, чтоб под кочкой потом не проснуться с медведем в обнимку

— Ты прости меня, князюшка, что душу тебе измотала. За вредность мою прости, за важность глупую и за то, что прочь гнала, и назад не велела возвращаться. Мне без тебя и свет не мил. Не хочу я больше быть важной и одинокой. О тебе одном и днем, и ночью думаю. Ты вернись ко мне, Велеслав, а я уж как прежде дурить не буду. Нос задеру, куда я без этого? А гнать не стану.

— Вот же паскудная баба! Я ее с того дня ищу, а она под носом засела, да батюшку до конца уж извести собралась. Не бывать тому!
— Не бывать, — киваю согласно.
— Своими руками в калач сверну!
— За мной становись, я первая крутить ее буду.
— Тогда я потом ее рвать стану.
— Коль чего останется.
— Не жадничай,

«Как же, — говорю, — князь великий, ты сердце-то себе рвать будешь? Давно уж на нее заглядывался, теперь и вовсе близок стал. Кого еще к себе в дом звала? Кого чаем потчевала? Кого назад провожала? Люб ты ей, Велеслав Радомирович, видят боги, люб».
Усмехнулся вновь князюшка и головой покачал. «Может и люб, — говорит, — да только жизнь уйдет, пока она любовь свою признает.