- Тебе и не нужно ревновать. Он замечательный, совершенный, идеальный. Но полюбила я тебя. И нисколько не жалею.
- Как мне всё исправить?….. - Верни мне мою жизнь,- сказала тихо, не оборачиваясь. - Хотя бы с того места, где ты ее растоптал.
Любовь- жестокое чувство.
-Я даже не знаю, есть ли у тебя слабости, Мэй. -Теперь есть,- созналась я.-Ты.
Ты выглядишь, словно изящная хрупкая статуэтка, которую боишься сломать неловким прикосновением. А ведёшь себя, словно закалённый воин из предгорий!
Если бы можно было влюбляться по желанию, из благодарности… Но сердцу безразличны доводы разума, ему плевать на дворцы и особняки, для него неважен совершенный облик и внутренние достоинства, его не купишь цветами и ухаживаниями. Оно выбирает само.
Его самоотверженность граничила с пренебрежением к собственной жизни: спасая других, он забывал о себе.
Мерзкий характер и невероятная самоотверженность- как это всё в нём уживается?
… и мы сошлись на том, что каждый может верить в своего Бога и уважать чужого.
… бескорыстно помогать всем нуждающимся, выбирать по тяжести болезни, а не по положению или толщине кошелька.
Он напоминал яркий солнечный день- рядом с ним грусть исчезала.
Если мне не в чем себя упрекнуть, грязь ваших мыслей меня не заденет.
Страны – как люди: рождаются, расцветают и умирают. Только эта смерть не должна быть насильственной…
Бесмысленно истязать себя за то, что нельзя изменить.
Серьёзные книги иногда просто необходимы, они занимают ум и не оставляют места для других мыслей
Лучше учиться на чужих ошибках, чем изобретать свои собственные
…запомни мои слова… Мёртвых не вернёшь, но живые должны жить. Бороться до конца, не сдаваться, не опускать руки… А теперь плачь, Мэй. Плачь. Пока человек способен плакать – он ещё надеется.
Любовь – жестокое чувство.
Серьёзные книги иногда просто необходимы, они занимают ум и не оставляют места для других мыслей.
– У меня с собой есть пара книг, – замялся Ирвин. – Но это не развлекательные романы, а мемуары известных дипломатов. Вам это, наверное, будет неинтересно.
– После восьми месяцев без чтения меня устроит всё, что напечатано буквами на бумаге, – заверила я.
А теперь плачь, Мэй. Плачь. Пока человек способен плакать – он ещё надеется.
Ложишься за полночь, встаёшь в шесть. Никогда не понимала, почему люди рвутся к власти? Одни минусы – постоянная головная боль и вечный недосып.
Дал, ты король. Это твой долг перед Лэргаллом, никто не спорит. Но Далек не менее важен: ты обязан воспитать будущего правителя таким, чтобы без тени сомнения передать ему Корону. – Он ещё маленький. Вот подрастёт… – Когда он подрастёт, будет поздно, – я бережно вынимаю изо рта сына волосы и отвожу их за ухо Далайна. – Поздно воспитывать, поздно любить. Ты станешь для него королём, но не отцом.
Дети – это, разумеется, замечательно. Когда есть кто-то, кто за тебя встанет ночью, поменяет подгузник и убаюкает развопившееся чадо, вовремя напоит, накормит и искупает, подстрижёт ногти на крошечных пальчиках, до которых страшно дотрагиваться.
Вот почему ни один заговорщик никогда не сознается прямо – да, я хочу власти! Богатства, влияния, могущества… и плевать мне при этом на то, корона это даст, магистерская мантия или членство в Правительстве. Нет, все несут какой-то бред про мировую несправедливость и восстановление гармонии… тьфу!