О вечной любви
«Днем шел дождь. В саду сыро.
Сидим на террасе, смотрим, как переливаются далеко на горизонте огоньки Сен-Жермена и Вирофле. Эта даль отсюда, с нашей высокой лесной горы, кажется океаном, и мы различаем фонарики мола, вспышки маяка, сигнальные светы кораблей. Иллюзия полная.
Тихо…»
Неразлучники
«Они гуляли каждый день, в один и тот же час, под руку, по главной Московской улице. Он вёл её любовно, осторожно, сияя улыбкой, полной достоинства, и сознания своего счастья и превосходства над гулявшими другими людьми, которые не умели быть счастливыми…»
Два мецената
Сергей Петрович Воронин служил в правлении N-ского страхового общества и зарабатывал довольно для того, чтобы жить с семьёй в полном достатке, если, конечно, не позволять себе чего-нибудь особенного; но он имел пагубную страсть собирать произведения живописи. Жил он скромно, не пил, не считая случаев, когда «необходимо бывает» выпить: в торжественных обстоятельствах, – и даже не курил; сам одевался и семью одевал так, чтобы только было мало-мальски прилично, – и всё-таки всегда нуждался в...
Август, двенадцатого
«…Старичок-фельдмаршал сказал: – Ан, вон ордонанс мой… Тебя как, батюшка-майор, звать? – Премьер-майор Александра Суворов, ваше сиятельство! – восторженно крикнул сухощавый юноша, ступивший к столу из темноты. – Вот и ладно, мил друг… Вот и скачи-ка ты, душа Алексаша, к левому флангу, к самому князю Голицыну, и сей ордонанс от меня в обсервационный корпус передай, да еще и словами також скажи, чтобы строили фрунт обер-баталии в пять линей кареями, кавалерию, штоб всю в резервы за лес, а мост...
Боярыня Морозова
Серия: Со старинной полки
«…Боярыня Морозова и княгиня Урусова – раскольницы. Они приняли все мучительства за одно то, что крестились тем двуперстием, каким крестился до них Филипп Московский, и преподобный Корнилий, игумен Печерский, и Сергий Радонежский, и великая четверица святителей московских. Во времена Никона и Сергий Радонежский, и все сонмы святых, до Никона в русской земле просиявшие, тоже оказались внезапно той же старой двуперстной «веры невежд», как вера Морозовой и Урусовой. Это надо понять прежде всего,...
Азовское сидение
Серия: Со старинной полки
«…Казацкая грамота «Роспись об Азовском осадном сидении донских казаков», привезенная на Москву царю Михаилу Федоровичу азовским атаманом Наумом Васильевым, это трехсотлетнее казацкое письмо, по совершенной простоте и силе едва ли не равное «Слову о полку Игореве», – страшно, с потрясающей живостью, приближает к нам ту Россию воли, крови и долга, какой мы разучились внимать.
Торопливо, хотя бы кусками, я постараюсь пересказать это казачье письмо…»
Обыск
«Начало этого повествования относится к первым весенним дням 1918 года, и даже точнее: к десяти часам вечера по календарю и к часу утра по совдеповскому времяисчислению. Собралась у меня наша привычная преферансная публика: отец Евдоким, настоятель кладбищенской церкви, сосед мой, отставной хриплый полковник, инженер-электрик – маленький, толстенький, похожий на степного попугайчика, в белом фуляровом галстуке и я. Жена принесла нам солидное угощение: чай из сушеной морковной ботвы (отвар...
Обида
«Был июль, пять часов пополудни и страшная жара. Весь каменный огромный город дышал зноем, точно раскаленная печь. Белые стены домов сияли нестерпимо для глаз. Асфальтовые тротуары размягчились и жгли подошвы. Тени от акаций простерлись по плитяной мостовой, жалкие, измученные, и тоже казались горячими. Бледное от солнечных лучей море лежало неподвижно и тяжело, как мертвое. По улицам носилась белая пыль…»
Груня
«Молодому писателю Гущину посчастливилось. В этом году он сумел пристроить в еженедельники три новеллы, ноктюрн, два психологических этюда, сюиту (он и сам не знал, что значит это слово) и пять стихотворений, из которых одно – сонет в двадцать четыре строчки – обратило даже внимание мелкой критики в отделе „С бору по сосенке“…»
Гога Веселов
«В такие дни охотно дремлется; сидишь, ни о чем не думаешь, ни о чем не вспоминаешь, и мимо тебя, как в волшебном тумане, плывут деревья, люди, образы, звуки и запахи. И как-то странно, лениво и бесцельно обострено воображение. Эти едва ли передаваемые ощущения испытывают люди, сильно помятые жизнью, в возрасте так приблизительно после сорока пяти лет…»
Гад
«Все это случилось в Киеве, в Царском саду, между июнем и июлем. Только что прошел крупный, быстрый дождь, и еще капали последние капли… а я все ждал и ждал ее, сидя, как под шатром, под огромным каштановым деревом. Где-то далеко взвывали хроматические выходящие гаммы трамваев. Дребезжали извозчики. И в лужах пестро колебались отражения электрических фонарей…
Ах, только те люди, которым было когда-нибудь двадцать лет, поймут мое волнение!..»
Винная бочка
«В тот год ялтинский сезон был особенно многолюден и роскошен. Впрочем, надо сказать, что в Ялте существует не один сезон, а целых три: ситцевый, шелковый и бархатный. Ситцевый – самый продолжительный, самый неинтересный и самый тихий. Делают его обыкновенно приезжие студенты, курсистки, средней руки чиновники и, главным образом, больные. Они не ездят верхом, не пьют шампанского, не кокетничают с проводниками, селятся где-нибудь над Ялтой: в Аутке, в Ай-Василе, или Дерикое, или в татарских...
Смерть – это круто
Год выхода: 2006
«После чумы».
Шестой и самый известный сборник «малой прозы» Т. Корагессана Бойла.
Шестнадцать рассказов, которые «New York Times» справедливо называет «уникальными творениями мастера, способного сделать оригинальным самый распространенный сюжет и увидеть под неожиданным углом самую обыденную ситуацию».
Шестнадцать остроумных, парадоксальных зарисовок, балансирующих на грани между сарказмом и истинным трагизмом, черным юмором, едкой сатирой – и, порою, неожиданной романтикой…
Моя вдова
Год выхода: 2006
«После чумы».
Шестой и самый известный сборник «малой прозы» Т. Корагессана Бойла.
Шестнадцать рассказов, которые «New York Times» справедливо называет «уникальными творениями мастера, способного сделать оригинальным самый распространенный сюжет и увидеть под неожиданным углом самую обыденную ситуацию».
Шестнадцать остроумных, парадоксальных зарисовок, балансирующих на грани между сарказмом и истинным трагизмом, черным юмором, едкой сатирой – и, порою, неожиданной романтикой…
Черно-белые сестрички
Год выхода: 2006
«После чумы».
Шестой и самый известный сборник «малой прозы» Т. Корагессана Бойла.
Шестнадцать рассказов, которые «New York Times» справедливо называет «уникальными творениями мастера, способного сделать оригинальным самый распространенный сюжет и увидеть под неожиданным углом самую обыденную ситуацию».
Шестнадцать остроумных, парадоксальных зарисовок, балансирующих на грани между сарказмом и истинным трагизмом, черным юмором, едкой сатирой – и, порою, неожиданной романтикой…
Благословение небес
Год выхода: 2006
«После чумы».
Шестой и самый известный сборник «малой прозы» Т. Корагессана Бойла.
Шестнадцать рассказов, которые «New York Times» справедливо называет «уникальными творениями мастера, способного сделать оригинальным самый распространенный сюжет и увидеть под неожиданным углом самую обыденную ситуацию».
Шестнадцать остроумных, парадоксальных зарисовок, балансирующих на грани между сарказмом и истинным трагизмом, черным юмором, едкой сатирой – и, порою, неожиданной романтикой…
Ахат Макнил
Год выхода: 2006
«После чумы».
Шестой и самый известный сборник «малой прозы» Т. Корагессана Бойла.
Шестнадцать рассказов, которые «New York Times» справедливо называет «уникальными творениями мастера, способного сделать оригинальным самый распространенный сюжет и увидеть под неожиданным углом самую обыденную ситуацию».
Шестнадцать остроумных, парадоксальных зарисовок, балансирующих на грани между сарказмом и истинным трагизмом, черным юмором, едкой сатирой – и, порою, неожиданной романтикой…