...иногда сила может обернуться слабостью, а слабость – наоборот, стать силой.
Вардани облачилась в подобие эмоционального вакуумного костюма; это единственное средство, которое остается в человеческом арсенале, когда моральные параметры окружающей обстановки становятся настолько нестабильными, что сознание больше не может функционировать без хоть какой-то защиты. Такое состояние с некоторых пор стали именовать «военной психотравмой» – широкий термин, за которым стоит мрачное, но довольно недвусмысленное предупреждение для всех, под чье попечение попадает такой пациент.
Ни в одном городе Европы не проявлялась столь ярко и с таким блеском гражданская гордость, как в ежегодном ритуале венчания с морем, которое совершал правитель Венеции, странная смесь торгового высокомерия, христианской благодарности и восточного символизма. Начало свое это обрядовое празднество берет с 997 года после Рождества Христова, когда дож Венецианский перед битвой совершал возлияние вином, выливая его в море. А после победы ее праздновали в очередной день Вознесения. Огромную государственную баржу, называемую «Буцентавр», выводили на веслах в одну и ту же точку залива, и там дож бросал в море перстень, объявляя, что этим действием город сочетается браком с морем, то есть со стихией, сделавшей его великим.
Человек - самое неприхотливое существо в природе. Очень быстро подстраивается к любым условиям обитания. Будь то городская квартира или открытая местность в тайге. Это только говорят. что невозможно жить в таких условиях. Все это ерунда. Захочешь жить, будешь. Привыкнешь. И уже через некоторое время после адаптации будешь воспринимать настоящее как закономерность.
Быть другом - это хорошая карма.
Призвания. Жизненные поприща. Стоит внимательно относиться к мечтам о профессии, которые по очереди завладевают воображением подрастающего мальчика или девочки. Они оставляют глубокие следы. В те годы, когда дерево набирает соки, предопределяются очертания его будущей кроны. Нас формируют посулы воображения.
- Мы не осмеливаемся давать людям выбирать.
- Потому, что это небезопасно?
- Именно так. Если дать людям выбор, они могут выбрать неправильно
У меня есть для вас история. У нее много начал и, возможно, один конец. А может, и не один. Начала и концы так или иначе вещи условные — игра мысли, фантазии. Где по-настоящему начинается любая история? Всегда существует какой-то контекст, всегда — куда более грандиозное полотно, всегда — что-то до описываемых событий, если только мы каждую историю не начинаем так: БАХ-ТРАХ-ТАРА-РАХ! Большой взрыв. Шшшшшш… — а затем не пересказываем всю последующую историю Вселенной, прежде чем перейти к конкретному вопросу, который и является предметом нашей истории. Точно так же не бывает финального конца, если только это не конец света…
И тем не менее у меня есть для вас история.
Мишка боязливо жался за моей спиной и упирался, но я таки вытащила его вперед и продемонстрировала бывшему дворецкому Чокнутого Марвела.
— Ладно, ладно… есть кое-что. Вернее, кое-кто. Ещё бы понять, кто именно и почему мои коллеги не вычислили эту тварь. Хотя, если честно, — я в задумчивости потерла кончик носа, — идей и у меня особых нет. Будь тут магия замешана — тогда да. Но любой опытный чародей распознал бы если не само заклинание, то хотя бы его след. Давно проблемы начались
только глаза мужа держали, как магнит, как свет маяка во время шторма. Смотри на меня! Я красив! Смотри, как прекрасно мое тело! Мои плечи, ты гладил их и покрывал поцелуями, ты помнишь их тепло? Моя грудь, ты помнишь нежность кожи, как ласкал ее? Ты так и не решил, какой сосок слаще – правый или левый? Маленькие как бусинки и сладкие как ягодка. Ты помнишь их вкус? А мои бедра? Лекс крутанулся и потряс поджарой задницей, довольно рассмеявшись, услышав придушенный стон. Ты помнишь, как цеплялся за них, когда ты, когда я… сколько раз к утру у меня были синяки на этих бедрах?
...он же как полководец. Даже если я с ним соглашусь, он все равно сделает так, чтобы я проиграла.
– Ты умеешь водить машину? – Конечно, – обиженно ответила я, поправляя его рукав. – Правда, только вперед. Назад у меня не выходит.
Странно – идеальный и во всех отношениях удобный человек должен быть …куклой?
Женщины – они женщины везде. И всем требуется утешение и ласка.
даже размышления влияют на характер работы генов. скорость, с какой растет борода у мужчины, например, отчасти зависит от того, как много он думает о сексе.
Теперь предположим, что если вы постараетесь, очень
постараетесь, вы можете произвести десять единиц в час. Не больше.
Договорились? – и Джонни переходит к следующей «жертве». На этот раз выбор падает на Пуллмана. – А вы, предположим, небутылочное горлышко. Вы легко можете производить двадцать единиц в час. Но что бы вы ни производили, до того, как его можно будет продать, оно должно пройти через бутылочное горлышко. Сколько единиц в час
вы должны производить на постоянной основе?
– Десять, – отвечает Пуллман без колебаний.
Джонни повторяет описание сценария и спрашивает аудиторию еще раз:
– Я хочу, чтобы каждый ответил. Сколько единиц в час должен производить этот джентльмен? Я хочу услышать ответ от
каждого.
– Десять, – хором отвечает аудитория.
— Счастлива, — пробормотал я, пытаясь удержать это слово в уме. Но это было одно из тех слов, вроде Любви, значение которых я всегда не вполне понимал. Большинство людей, постоянно имеющих дело со словами, не слишком в них верят, и я не исключение. Особенно мало я верю в большие слова вроде Счастливый, Любимый, Честный и Сильный. Они слишком размыты и относительны, когда сравниваешь их с резкими, гадкими словечками вроде Подлый, Дешевый и Фальшивый. с Этими словами я чувствую себя легко и свободно, ибо они тощие и запросто лепятся на место, а большие слова тяжелы — чтобы наверняка с ними сладить, нужен или священник, или кретин
... когда ты испытываешь печаль, то очень желаешь того, чтобы услыхать собственную печаль, превращенную в звуки.
Все изменяют мелочи
Раньше здесь все шевелилось, подзванивало, жужжало, пело- будто ветер играл стальными листьями в стальном лесу. Теперь в этом лесу была осень, ремни трансмиссии хлопали вхолостую, сонно ворочались только три-четыре станка...
Мне кажется, что возглас «Отечество в опасности!» не так страшен, как возглас:
— «Граждане! Культура в опасности!»
Я, робко:
- Павлик, как Вы думаете - можно назвать то, что мы сейчас делаем - мыслью?
Павлик, еще более робко:
- Это называется - сидеть в облаках и править миром.
Новое вечернее платье и серьги, которых он еще ни разу не видал, — при одном взгляде на них у мистера Ривза заныло в кошельке.
Но сначала профессор отвел меня в сторону. «Нравственный долг, – сказал он, – не столь императивен, как это нам внушают наши моралисты. Что бы ни говорили завсегдатаи теософических кафе и кантианских пивных, наше познание природы Добра остается плачевным.