Когда хочешь докопаться до истины, разгадать какую-то тайну, нельзя упускать ничего из того, что видишь или слышишь вокруг. В каждой мелочи надо искать свой смысл.
Если бы у каждой истории был счастливый конец, у нас не было бы причин начинать все сначала
— Скажем так: мы с ним не сошлись характерами и не поладили с первых же минут знакомства. Оно у нас получилось несколько скомканным и несуразным, но тем не менее. Поэтому извините, но категорическое нет
Лукавила, конечно. Не в части способностей и целей, а в вопросе сходства. Она – королева нашего курса: умница, красавица, к тому же аристократка. Я – простолюдинка. Не уродина, конечно, но и не безупречная леди, как госпожа Дэверо. Мы с ней были из разных миров, но её это нисколечко не смущало, в отличие от меня
Хочешь, небом своим поделюсь,
Растяну на тебя его край?
Мне не жалко ничуть,
Поскорей приходи, осторожно за мною ступай.
Каждый сам выбирает свой путь,
Каждый сам выбирает свой день,
Когда надо решить, может, к солнцу свернуть
Или прямо идти в свою тень.
Когда надо своё узнавать
По теплу, по плодам, по следам.
Когда надо решать, что простить, что отдать,
Чтоб собой оставался ты сам.
Иногда человеку нужно просто притормозить и расслабиться с бокалом вина за хорошей книгой
Не обязательно сочинять себе красивую жизнь, чтобы быть лучше других. Нужно просто быть лучше. Добрее.
Пусть ему повезло, и он остался в живых, шея его была вывернута на все сто восемьдесят градусов. А значит, он больше никогда не сможет выгуливать собаку…
Пафос и горечь - нелепые соседи скучной бездарности и\или осмысленной бессмысленности. Слово есть суть, но коли за словом пустота, то и все - пустота.
По сей день у многих вызывает удивление мысль о том, что атомы в основном представляют собой пустое пространство, и твердость окружающих нас тел — не более чем иллюзия. Когда в реальном мире друг с другом сближают ся два тела — чаще всего в качестве иллюстрации берут биллиардные шары, — они на самом деле не ударяются друг о друга. «Правильнее сказать, — поясняет Тимоти Феррис, — что отрицательные заряды обоих шаров взаимно отталкиваются... Не будь у них электрических зарядов, они могли бы, подобно галактикам, беспрепятственно пройти сквозь друг друга». Сидя на стуле, вы на самом деле не сидите на нем, а висите над ним на высоте одного ангстрема (стомиллионная доля сантиметра), ваши электроны и электроны стула отчаянно противятся любой более тесной близости.
«Шампанское всегда сопутствует удаче, думал он. Напиток оптимистов.»
"Затянувшиеся страдания что-то меняют в человеке. Он уже не может не доверять простой радости."
У меня есть этот глупый страх, что в один прекрасный день я стану старой, так и не побыв толком молодой
Так же обстоит и с нашим прошлым. Пытаться воскресить его — напрасный труд, все усилия нашего сознания тщетны. Прошлое находится вне пределов его досягаемости, в какой—нибудь вещи (в том ощущении, какое мы от нее получаем), там, где мы меньше всего ожидали его обнаружить. Найдем ли мы эту вещь при жизни или так и не найдем — это чистая случайность.
Женщины знают, что значит обладать телом. Они осознают его недостатки, хрупкость, красоту и удовольствия. Мужчины считают тело своей собственностью и совершают с ним самые интимные вещи публично.
"Изобретательные командиры неплохо используют деревянные здания с соломенными крышами. У славян даже церкви покрыты соломой. Что-то языческое, крематории одноразового употребления..."
Ужас перед случившимся застывал в нем, свертывался в комок и лежал в душе, как что-то постороннее и бессильное.
Дорога удивительное дело! Ее могущество непреодолимо, успокоительно и целительно. Отрывая вдруг человека от окружающей его среды, все равно, любезной ему или даже неприятной, от постоянно развлекающей его множеством предметов, постоянно текущей разнообразной действительности, она сосредоточивает его мысли и чувства в тесный мир дорожного экипажа, устремляет его внимание сначала на самого себя, потом на воспоминание прошедшего и наконец на мечты и надежды – в будущем; и все это делается с ясностью и спокойствием, без всякой суеты и торопливости.
Бог дал мне руки, чтобы работать.
Они обменялись между собой двумя-тремя словами,но стоит ли тратить слова,особенно если говоришь не по необходимости,а по привычке.
- ... если б у меня были лишние деньги, я бы сейчас сделался малороссийским поэтом.
- ... хорош поэт! - возразила Дарья Михайловна, - разве вы знаете по-малороссийски?
- Нимало; да оно и не нужно.
- Как не нужно?
- Да так же, не нужно. Стоит только взять лист бумаги и написать наверху: "Дума"; потом начать так: "Гой, ты доля моя, доля!" или: "Сиде козачино Наливайко на кургане!", а там: "По-пид горою, по-опид зеленою, грае, грае воропае, гоп! гоп!" или что-нибудь в этом роде. И дело в шляпе. Печатай и издавай. Малоросс прочтет, подопрет рукою щеку и непременно заплачет, - такая чувствительная душа!
Горемыка издали тотчас чует другого горемыку, но под старость редко сходится с ним, и это нисколько не удивительно: ему с ним нечем делиться, – даже надеждами.
А еще я люблю волю! Волю-то, Лойко, я люблю
больше, чем тебя. А без тебя мне не жить, как не жить и тебе без меня. Так
вот я хочу, чтоб ты был моим и душой и телом,
Ей не хотелось выходить за него замуж, но хотелось его сохранить. Ей не хотелось ничего ему давать, но хотелось, чтобы он отдавал ей все.
Общество никогда не дает себя в обиду: в большинстве случаев оно отмщает за нее сплетнею.