« Таможня. Ленинград приближается. Город плывет, словно бледная морская птица по плоскому болотистому морю. Вот и настал торжественный момент, мы причаливаем у красивого желтого здания восемнадцатого века. Никто не решается нарушить молчание. Мы безропотно подчиняемся, когда стюарды буквально ссыпают нас вместе с чемоданами вниз по сходням, и солдаты без всяких церемоний заталкивают нас на таможню. Что мы можем сказать? Они все равно не поймут наших английских проклятий. Сотрудники ГПУ вышвырнули наши вещи из чемоданов, и нам пришлось торопливо запихивать их назад, после этого мы уже готовы поверить в то, что виновны в каком-то неведомом ужасном злодеянии. Мы преступники, и не должны забывать этого. Один солдат сгреб все мои бумаги и стал внимательно читать твое письмо, держа листок вверх ногами... Вдруг он разразился смехом, не знаю — от восхищения или презрения. »
Это было странное ощущение , точно вокруг меня витал чей-то дух, но хотя бы теперь он не причинял мне таких страданий.
Я доверяю ей в том, что касается моей судьбы, и верю, что она действует в моих интересах, но ее суждениям доверяю не всегда.
Это реальность в поэзии — слово как таковое. Сейчас, например, излагая свою мысль по возможности в точной, но отнюдь не поэтической форме, я говорю, в сущности, сознанием» а не словом. Глухонемые отлично понимают друг друга, и железнодорожные семафоры выполняют весьма сложное назначение, не прибегая к помощи слова. Таким образом, если смысл считать содержанием, все остальное, что есть в слове, приходится считать простым механическим привеском, только затрудняющим быструю передачу мысли. Медленно рождалось «слово как таковое». Постепенно, один за другим, все элементы слова втягивались в понятие формы, только сознательный смысл, Логос, до сих пор ошибочно и произвольно почитается содержанием. От этого ненужного почета Логос только проигрывает. Логос требует только равноправия с другими элементами слова. Футурист, не справившись с сознательным смыслом как с материалом творчества, легкомысленно выбросил его за борт и, по существу, повторил грубую ошибку своих предшественников.
Для акмеистов сознательный смысл слова, Логос, такая же прекрасная форма, как музыка для символистов.
И, если у футуристов слово как таковое еще ползает на четвереньках, в акмеизме оно впервые принимает более достойное вертикальное положение и вступает в каменный век своего существования.
У тебя не любовь ко мне, у тебя - вообще ко всему любовь. Занимаю в ней место и я (может быть даже большое), но если я кончаюсь, то я вынимаюсь, как камень из речки, а твоя любовь опять всплывает над всем остальным.
- По-моему, любой человек сможет понять, что именно он искал, лишь тогда, когда это найдет, - передернула я плечами.
"Иногда несчастье может сломать человека. И он никогда не станет прежним".
Всегда я думал: жизнь людская - тень;
И говорю я смело: кто в науке
И в красноречье первыми слывут,
Те, может быть, безумьем наибольшим
Ослеплены: нет счастья на земле;
Приятной жизнь богатство может сделать,
Счастливою не сделает ничто!
Человеческая психика немного похожа на скороварку - если не выпускать пар, можно взорваться.
Провести ночь на морском дне было обычным делом для субмарин, ходивших в Северном море, где глубина редко превышает дозволенный субмаринам максимум. На дне Швигер с командой могли спокойно поспать, не боясь, что в темноте на них налетит пароход или наткнется британский миноносец. Только в такие моменты капитан субмарины мог решиться лечь спать, раздевшись. Но в ту ночь у Швигера на уме не был сон. "А теперь, - сказал он, - можно отпраздновать Рождество".
В августе 1931 года, ознакомившись с оперативным и мобилизационным планами, а также с планом сосредоточения войск, я провел основательную рекогносцировку на Карельском перешейке. Этот край страны не был для меня чужим, но с этого момента он стал для меня еще более близким и дорогим. Я все больше заглядывался на разнообразие его ландшафта и любовался населявшими его людьми, которые из поколения в поколение принимали на себя бури, шедшие с востока, не теряя при этом бодрого духа и непреодолимой воли к борьбе.Карельский перешеек – замок Финляндии, наши Фермопилы.
- Не беспокойся, - сказал он. - Это совершенно точно то место, где я оставил ТАРДИС.
- Откуда ты знаешь? - спросил Себастьян. - У вас что, телепатическая связь?
- Не-а, - ответил доктор. - Просто тут в снегу большая квадратная дыра.
Чтобы вас не пугала действительность, попробуйте напугать ее первыми.
— Ладно. Прости, — сказала Зола. — Но корабль был слишком узнаваемым, а он ведь в розыске...
— В розыске! Это ты в розыске! И он в розыске! — Торн ткнул пальцем в Волка. — И Кресс. Мы все в розыске!
— А я тоже? — спросила Ико. — Я хочу как все.
Меня поражает также почти универсальная убежденность французов в том, что даже хорошие матери не должны быть в услужении у своих детей, и нет причин убиваться из-за капризов ребенка.
«Выдержу, – решила Аня про себя, – сдам преподу это несчастное интервью и забуду обо всем этом как о страшном сне»
Мэдок не такой, как я. Он общительный.
Он мог бы подать вам кучу дерьма на блюдечке, и вы бы попросили кетчуп.
– Ты всегда укурен, сынок? – Не всегда, но я к этому стремлюсь, да.
Как можно любить человека, если питаешь отвращение к отдельным сторонам его натуры?
Запомни, тот, кто защищается, почти всегда виновен.
Вот, посмотри, если тебе вдруг запретят выдувать стекло, ты ведь не скажешь: "Ничего страшного, буду накрывать на стол"?
Чем сильнее становится человек - тем крепче цепь, на которой он сидит.
Существует неписанный закон вселенной: занимаешься не тем, чем должен - счастья не жди.
любовь это и есть просто высшая степень доверия...
– Но Лукреция еще ребенок. Она не смогла бы…
– Ребенок?! – Джулия рассмеялась резким смехом. – Разве кто-то из Борджиа когда-нибудь был ребенком? Эти дьяволы выпрыгивали из чрева Ваноццы с когтями и рогами!