- Внутри каждого из нас живет загадочное существо. Одни называют его душой, другие - разумом, но оно оказывает очень большое влияние на наше тело и состояние здоровья.
Спрашивает ли любовь разрешения войти в твое сердце? Почему же она не стучится тихо и аккуратно перед визитом? Почему любовь сама вышибает дверь, врывается своевольно и порывисто, и разносит в пух и прах все твои принципы, представления о жизни, моральные устои?…
Потому что любовь никогда не приходит. Она пребывает в сердце, она всегда внутри. Ждет, замершая и молчаливая, чтобы в какой-то момент ощутить прикосновение пальцев, услышать голос, почувствовать запах, и безмолвно, не спрашивая разрешения, распахивает сердце изнутри и впускает свободу полета, самые яркие сочные краски в серость будней, растормошит тебя и покажет, какой на самом деле может быть жизнь, если просто открыть свое сердце…
Стыдно врать добрым людям в глаза, а недобрым еще и опасно!
В сказках за каждое желание требуют плату.
Ради тебя мне хочется измениться, хочется стать лучшей версией самого себя.
Я забылся в чтении. Я бежал от реальности, когда жизнь была слишком тяжкой или вовсе заходила в тупик.
Термин forensic linguistics («судебная лингвистика») впервые использовал в 1968 году Ян Свартвик. Я однажды спросил его о том, как он придумал это словосочетание, и он сказал, что в 60-х годах смотрел телесериал «Quincy». В каждом эпизоде звучало слово forensics («криминалистика»), и он подумал, что его можно вполне успешно применить в качестве прилагательного к слову «лингвистика». Это же словосочетание стало заглавием самой первой научной работы об этом предмете[35]. Однако широко этот термин стал употребляться лишь в 1994 году, когда начал издаваться первый академический журнал с этими словами в заголовке. Более того, установление авторства не является подразделом только лишь судебной лингвистики. Оно является обычным делом в литературной поэтике с ее куда более богатой историей. Авторство произведений Шекспира не относится к судебной области: это давний публичный диспут, малоинтересный в академическом смысле, а каноническое литературное авторство относится к области академических исследований, не имеющих никакого законодательного аспекта и поэтому не могущих называться судебной лингвистикой.
Великий бестселлер может быть хорошей книгой, а может и не быть, но в нем всегда - всегда! - присутствует некоторая магия.
Белые комья.
На какие-то доли мгновения, стоя в проеме двери «Нагини» и глядя на распростершийся передо мной песок, я подумал, что выпал снег.
– Чайки, – авторитетно пояснил Хэнд, спрыгивая и пиная одну из покрытых перьями тушек, валявшихся под ногами. – Судя по всему, полегли от радиации.
Безмятежная морская поверхность рябила от белых пятен.
Что весит больше, золото, или жизнь? Знают все, что жизнь дороже. Однако, на деле все по-другому. Большинство людей, увидев золото, необъяснимо меняются в худшую сторону. В тайге жизнь старателя не стоит и грамма драгоценного металла. А золото - это всегда зло, зависть, черствая душа, угнетение.
На самом деле, максима именуемая бритвой Оккама гласит: «Простейшее объяснение любого явления или события обычно оказывается самым правильным».
Плохих народов не бывает, бывают лишь плохие люди.
Ему никогда, сколько он себя помнит, не хотелось солгать. Эшер не лгал. Лили не лгала. Его родители не лгали. Никто не делал этого. Хотя...
Джонасу в голову пришла неожиданная и пугающая мысль. Что, если все остальные — взрослые — в день Двенадцатилетия, как и он, обнаружили в своих инструкциях такой же чудовищный пункт?
Что, если им всем сообщили: "Ты можешь лгать"?
Что, если это так? Теперь, когда ему разрешено задать любой, даже самый грубый вопрос и потребовать на него ответа, он мог бы, наверное, хотя представить себе это было сложно, спросить какого-нибудь взрослого, например, Отца: "Ты лжешь?".
Но он никогда не узнает, насколько правдивым будет ответ.
Вера интересовала его, даже очаровывала, но не как интеллектуальная идея и не как концепция какого-то абстрактного теоретического построения, а как способ управлять людьми, способ понимать их и манипулировать ими. В конечном счете — как некий порок, что-то вроде изъяна: у других он есть, у него — нет.
Иногда он никак не мог поверить во все те преимущества, что другие, казалось, готовы были предоставить ему. Они веровали и потому готовы были на поступки, явно не соответствующие их непосредственным (а нередко и долгосрочным) интересам, просто из-за веры в то, что им говорили. Они испытывали альтруистические чувства, а потому совершали поступки, которые (опять же) не приносили им никакой пользы; у них имелась сентиментальная или эмоциональная привязанность к другим, а потому их снова можно было вынудить к поступкам, которых они не совершили бы в противном случае. И (вот это и было лучше всего, думал иногда он) люди поддавались самообману. Они считали себя храбрыми, а на самом деле были трусами, или воображали, что могут думать сами за себя, а на самом деле и близко ничего такого не могли, или верили, будто умны, а на самом деле всего лишь умели неплохо сдавать экзамены, или считали себя сострадательными, а на самом деле были всего лишь сентиментальны.
Настоящая сила покоилась на крайне простой максиме: будь абсолютно честен перед собой, но всегда обманывай других.
Столько преимуществ! Какими только способами люди не облегчали его продвижение наверх. Если бы все, с кем он сталкивался и конкурировал, все, с кем он боролся, были в этих отношениях похожи на него, подняться к власти ему было бы гораздо труднее. Он вообще, может быть, не всплыл бы наверх, потому что без этих плюсов все сводилось к одной удаче, а удачи ему вполне могло и не хватить.
– А нам с Карелом очень-очень нужна экономка. Прямо вот так! – чиркнула я ребром ладони по горлу. – Мы домик купили, но так как жить будем по-прежнему в общежитии, то нам нужна умная, честная, порядочная, хозяйственная и трудолюбивая женщина, которая будет за домом присматривать. И не только за домом
— Полно, ведьма. Не бойся, я тебя не выдам. Это будет наш с тобой маленький секрет. Только наш. — Проникновенно шепнул он и откинулся на спинку кресла, складывая руки на широкой мускулистой груди с провокационно расстёгнутой рубашкой, в вырез которой паршивка если и смотрела, то мельком и без интереса
В итоге до эльфийского дворца или, как уточнил Кариэль, весенней резиденции повелителя, мы так и дошли втроем. Я рассказывала Злате про алхимические новинки в мире людей, она мне – про эльфийские, к которым у нее имелся полный доступ
Это было так чудовищно, так страшно, когда родной любимый человек перестает быть тем, кем был, и становится чужим, опасным… как инопланетянин, вселившийся в тело твоего любимого человека!
... пусть это звучит банально или излишне слащаво, но… секс и чувства все же разные вещи. Настолько разные, что, один раз попробовав второе, ты уже никогда не захочешь меньшего.
Привычка порой сильней любви.
Не выношу чересчур активных людей. Особенно тех, у которых будто в попе батарейка. Таким для счастья обязательно нужно позвонить тебе хотя бы раз в день, раз в неделю встретиться, раз в месяц вытащить тебя на люди.
Мы видим подобные вещи в кино, читаем о них, но разве кто-то задумывается всерьез, что когда-нибудь ему придется втягивать носом густые пары чужого дыхания у задней двери студеного фургона?
"Видишь ли, Саня, ученые доказали: 92,5 людей - идиоты. Всегда и везде. Но если в нормальной стране тебя от них может защитить закон и адвокат, то в нашей они приходили и просто тупо тебя грабили или убивали. Называя это продразверсткой, рэкетом... И когда ты уже с пулей в башке, трудно что-то доказать. История прогресса - это история самозащиты нормальных людей от идиотов. А наша страна отставала здесь от прогрессивного человечества на тысячу лет. Но опять-таки, победа оппозиции означала бы только смену одних идиотов на других".
«История любой отдельной части Земли, подобно жизни солдата, состоит из долгих периодов скуки и коротких мгновений ужаса».
– Когда мы знаем, что мы точно определили проблему? Когда
мы эту проблему решили. Тогда, оглядываясь назад, мы приходим к пониманию, что тот этап, на котором мы точно определили проблему, был крайне важным шагом вперед. Но как мы можем знать, точно ли мы определили проблему, до того, как мы ее решили?
...
– ... Проблема считается точно определенной только тогда, когда её возможно представить как конфликт между двумя необходимыми условиями, – он делает паузу, давая свои коллегам переварить то, что он сказал. – Именно это мы делали последние полчаса.