Я хотела досадить отцу – я ему досадила, вряд ли он ещё когда-нибудь отважится вытащить меня на подобное мероприятие. Но сидеть весь вечер в компании престарелых донжуанов и их жён-фурий – крайне сомнительное удовольствие.
Обстоятельства имеют обыкновение изменяться.
— Во многих знаниях, приятель, многие печали, как ни крути. — И не говори, нига, и не говори.
Сам по себе размер мозга ни о чем не говорит. У слонов и китов мозг больше нашего, но вам не составит большого труда перехитрить их за столом переговоров.
«Не попытать счастья просто грех.»
Есть родство между людьми, которые хоть раз сидели подле угасающего огня и мерили по нему свою жизнь.
А Даниэль всю жизнь шёл к одной простой мысли — веруйте как хотите, это ваше личное дело но заповеди соблюдайте, ведите себя достойно. Между прочим, чтобы хорошо себя вести, не обязательно даже быть христианином. Можно быть даже никем. Последним агностиком, бескрылым атеистом.
Он преклонялся перед всяким, кто поставленным голосом изрекал умные мысли.
… более десяти лет была прикована к постели, в которой бодро пыталась умереть…
...для счастья была ты, видно, рождена, да судьба твоя на телеге где-то ехала, а телега сломалась.
И тьма сгущалась так незаметно и вкрадчиво, что трудно было в нее поверить, и казалось, что все ещё это день, но день тяжело больной и тихо умирающий.
Речь зашла о великолепных свиньях, из которых одна умерла. «То-то горе-то у нас было, – говорил хозяин, – чушка-то что ни лучшая сдохла. Барин у нас, дай ему бог много лет здравствовать, добрый, милосливый, до всякого скота жалосливый, так печаловался, что уехал из Никольского; уж и мы ему не взмилились. Оно и точно так: нас-то у него много, а чушек-то всего было две, и те из-за моря, а мы доморощина.
Я люблю те предметы, который трогают мое сердце и заставляют меня проливать слезы нежной скорби!
Удача и неудача-дело случая, и удача-это когда боги на твоей стороне.
На свете только три несчастья и есть: жить зимой в холодной квартире, летом носить узкие сапоги да ночевать в комнате, где пищит ребенок, которого нельзя посыпать персидским порошком
Близкого человека только тогда и поймёшь вполне, когда с ним расстанешься.
И знаем, что, коли два камня друг на друга катятся, становиться между ними нельзя - изувечат
Порядочный человек не забывает своих проступков и потому, понятно, мнителен.
— Но не могут же люди врать с начала до конца?
— Могут, и если врут, то всегда, тетушка, с начала до конца… Ложь, кажется, нечто единственное в мире, что не имеет границ.
Они продвигались всё вперёд, неизвестно куда и зачем, дабы совершить нечто, неизвестно, что именно.
Все будущее человечества можно прочесть в его прошлом.
Жгучую, пронизывающую жалость испытывал я часто, когда смотрел в глаза животных: есть выражение глаз страдающих животных, которое нельзя вынести. Вся скорбь мира входит в вас.
Счастье мужчины называется: я хочу. Счастье женщины называется: он хочет.
Молодой человек идет в клинику, чтобы сдать анализ спермы. Там доктор дает ему баночку и просит ее наполнить. Молодой человек приходит домой, вспоминает о том, что ему надо наполнить баночку, и решает это сделать прямо сегодня. Пробует левой рукой, пробует правой рукой — и ничего. Он просит свою жену помочь ему, она пробует левой рукой, правой рукой, ртом — и опять ничего. Тогда он просит помочь ему свою дочь, она и так и сяк, но снова безрезультатно… Уже без надежды он просит о помощи свою очень привлекательную соседку, которая пробует самыми разными способами, но все бесполезно. Отчаявшись, молодой человек возвращается в клинику, заходит в кабинет и говорит доктору: «Дайте мне другую баночку. Эту никто не может открыть!»
Взрослые часто полагают, что ребенок способен считывать только самые непосредственные смыслы предлагаемых ему историй и не способен просматривать за ними более сложные сюжетные, этические и моральные конструкции. Если бы мы оценивали волшебные сказки с такой же степенью адекватности, с какой мы оцениваем Барби, то Золушке следовало бы пенять на то, что она учит детей подчиняться всякому, кто ими помыкает, стыдиться своей честной рабочей одежды, считать, что работа — это позор, и отдаваться в руки первого встречного с высоким социальным положением. Нас не передергивает от слов "прекрасная принцесса", повторяющихся из сказки в сказку, мы почему-то не считаем их способными внушить девочке, что любовь достается только прекрасным (а если и считаем, то не перестаем читать ей сказки и слово «прекрасная» не опускаем). Мы искренне верим, что дети, слушающие сказку, некоторым магическим образом различают за поверхностными атрибутами сюжета сложную «мораль», но дети, играющие с Барби, замечают только неправильные пропорции тела, розовые двухэтажные дома и слишком яркие костюмы.