Рассказ
Гордей остановился, переводя дыхание. Подъем давался ему особенно тяжело. - Зачем мы поперлись в такую даль, Диня? - повернувшись к своему спутнику, спросил он. - Безумный поп тебя крестил - дурак, что не потопил. А я и повелся. - Не дрейфь, старый, - лысый здоровяк сплюнул сквозь зубы. - Увидишь, еще спасибо скажешь, что показал. - Да что там такого-то? - Гордей пригладил бороду рукой. - Неужто клад нашел?
Она родилась русалкой, но таким не место на суше. Добрая волшебница-врач способна подарить ей прекрасные ножки, но не может уберечь от первой любви.
Серая переливчатая вода стекала широкими ручьями из крупных колец волос, когда она вышла на берег. Ее тело было окутано мерцанием сумрачных зеленоватых теней; темные волны с проблесками серебряной пыли упорно не желали отпускать ее легкие ноги, не хотели отдавать ее этому воздуху, этому небу цвета голубиного крыла…
Мой товарищ, майор Рысь Евгений Александрович, учинил проверку психиатрам на проф. пригодность. Проходил обыкновенную водительскую медицинскую комиссию. Далее с его слов. "Торопился за день всех врачей пройти. В наряд заступал, на развод караула опаздывал. Без очереди врываюсь в последний кабинет. К психиатрам. Взять у них справку, что я здоров.
Он едет в элитный санаторий по случайной путевке...
В зимнем лесу происходит встреча, которая изменит всю его жизнь.
Вселенная мультфильма Винкс, с новыми героями и их приключениями. События книги происходят за несколько лет до прибытия в Алфею Блум. В Сумеречном лесу, под покровом чар, есть большое озеро. В его водах, обитает последняя из рода чудо-рыбок, золотая Люмис. Она способна исполнить любое желание, если только заслужишь её доверие. Скрытая завесой тайны, рыбка доживает свой век, пока однажды, её не находит троица подруг. Амарис, фея огня, стремится спасти свой родной мир. Попав в Алфею, девушка...
Павел Сергеевич Игнатов, главный редактор журнала «Волопаевский вестник», втянул из кружки приличную порцию уже остывшего чая и, задержав во рту, только собрался склонится над рукописью под названием «Исторические особенности стрижки кустов города Волопаево», как дверь неожиданно открылась и в небольшой редакторский кабинет ввалился неуклюжий детина с лицом выпускника ПТУ. Безжалостный борец за чистоту языка волопаевских публицистов и преобладания глагола «являться» над глаголом «быть»,...
– Как стало известно нашей радиокомпании «Голос Забодруйска», два дня назад из дома № 1 по Петровскому шоссе, в простонародье называемого «Тупик сознания», сбежал пациент! Именно с его личностью Управление внутренних дел города связывает два зверских… Старенький "Москвич-412" подпрыгнул на кочке. Радиоприемник "Нерль" – неуступчивый конкурент концернов "Сони" и "Пионер" – подавился словом "убийства". Алексей едва успел поймать слетевшую с приборной доски фотографию. Когда же закончится эта...
«— Да я, знаете, жениться еду…
– Студент? Жениться? Безусый!.. Батенька! Куры смеяться будут!.. Сколько вам лет?
– Мне двадцать…
– Двадцать! Ха! Каков! А девица лет пятнадцати? Любопытство — обоюдное и неудержимое? А?..»
«– Одного не могу я взять в толк, барин, – отчего это люди накладывают на себя руки… Я так полагаю, что враг путает, а от себя ни в каком случае это не приходит… Вот я, например: сколько времени я бедовал, и ужасти, как мне скверно и горько приходилось, ну, однако же, о том, чтобы застрелиться, либо утопиться, либо зарезаться, или там удавиться – никогда, верите Богу, мысли не было. Правда, что я, хоть по моему извозчичьему ремеслу в церковь не хожу, но ежедневно благодарю Творца Вышнего за всё,...
«Табачный торговец, Павел Осипович Перушкин, сидел в своей лавке и с нетерпением смотрел на улицу сквозь большое сплошное стекло единственного окна. С утра непрерывный дождь кропил улицу, и мимо лавочки промелькнуло несколько сотен мокрых зонтиков. От времени до времени гремел колокольчик на дверях магазина, входил покупатель и, подождав, пока угомонится колокольчик, спрашивал десяток папирос или коробку спичек. Торговля шла как обыкновенно, но время тянулось как-то особенно долго. Перушкин...
«Павел Иваныч Гусев сидел в кресле после хорошего домашнего обеда, положив короткие руки на живот и уронив на грудь большую голову, с двойным жирным подбородком. Было тихо в доме, маленьком, деревянном, каких много за Таврическим садом. Жена Павла Иваныча бесшумно как тень сновала по комнатам, чтобы укротить детей, которые и без того вели себя отменно благонравно, и лицо её, жёлтое и в мелких морщинках, выражало почти ужас, а губы, бескровные и подвижные, шептали угрозы, сопровождаемые...
«Май начался, но было холодно. В Петербурге странный май. Погода, однако, стояла ясная.
В семь часов вечера по Кирочной улице шла молодая девушка.
На ней было тёмное платье, подобранное так, что видны были щёгольские ботинки, и синяя кофта с шёлковой бахромой и стеклярусом, а на голове старомодная шляпка с белым пером. Девушка была приезжая…»
«Моросил дождь. Сергеев поднял воротник пальто и, широко шагая через улицу и расплёскивая грязь, шёл по направлению к трём тополям, за которыми приветливо светились окна. Добравшись до тротуара, где под навесом блестел деревянный помост, Сергеев вздохнул, отёр платком лицо и позвонил. Не отворяли. Он позвонил ещё. Тот же результат. Тогда он подошёл к окну и стал глядеть в него, барабаня по стёклам. Комната была большая и нарядная. На столе горела бронзовая лампа под матовым словно ледяным...
«Курьерский поезд шёл на всех парах по Николаевской дороге. Была тёмная декабрьская ночь. С потолка падал на дремлющих пассажиров спокойный свет шарообразных газовых фонарей, покрытых шёлковыми синими чехлами. Мерно стучали и звякали колёса вагонов.
В креслах сидели старый генерал в длинных белых усах, молодой, розовенький офицерик, пожилой тучный барин из степной губернии, красавица с томными глазами и в боа, старуха с жёлтым лицом и клыками наружу, девочка-гимназистка, гимназист – сидел и я…»
«В комнате было темно. Только окно мутно смотрело из сумрака как чей-то фантастический бессонный глаз. Грохот экипажей становился неслышнее и неслышнее и, наконец, стих; и город, утонувший в холодной мгле апрельской ночи, заснул.
Воцарилась невозмутимая тишина…»
«…Грохот мостовой оглушил Кривцову. Она была как в чаду. По широким панелям сновали группы женщин и мужчин. Далёкие фасады многоэтажных домов расплывались в сумраке, багровый блеск на окнах потухал. Лазурь высокого небосвода меркла. Веяло сыростью. Хозяйка меблированных комнат, куда попала Кривцова, с любопытством осмотрела новую жилицу и внимательным взглядом окинула её чемоданчик и саквояж с бронзовой отделкой. Кривцовой было лет двадцать с небольшим. У неё были узкие плечи, худощавое лицо,...
«У раскрытого окна, выходившего в огород, где произрастали в изобилии подсолнечники, стоял пожилой человек, с реденькими седыми волосами, и набивал гильзы табаком. Он торопился, руки его тряслись. Наконец, смахнув веничком табачную пыль с сюртука, застёгнутого на все пуговицы, которые лишились уже там и сям, от долговременного употребления, обтягивавшей их материи, он накинул на себя зеленоватое пальто, сильно побелевшее на плечах, надел старомодный кашемировый цилиндр и вышел из дома. Уходя, он...
«Родион вот уже несколько дней на заимке. Изба слажена на славу. Как художник, любовно выполнивший задуманную работу, не нарадуется он на создание рук своих: позванивает топориком, пробует, крепко ли в пазах, ковыряет ногтем конопатку, сухой олений мох…»